Один из лучших современных русских поэтов. Его творчество относят к постмодернизму, соц-арту и концептуализму. Стихам Кибирова свойственны пародия, пересмешничество, скрытое и открытое цитирование, настроение искренности и «детскости». Он умеет писать о христианстве без пафоса, предельно приближая его к нашей реальности. Процитируем несколько мест из его интервью.

«Я не уверен, что являюсь носителем настоящей веры, но совершенно точно, что если говорить дурацкое слово — мировоззрение, то основой мировоззрения может быть только христианство, поскольку все остальное, что я пытался примеривать — «в том совести, в том смысла нет». Христианство — это единственное, что не оскорбляет ни совесть, ни интеллект, ничего. Христианство для меня — итог некоего пути. Просто без этого все теряет смысл. И зачем тогда жить?» «Я сам человек более простодушный и простой, чем большинство моих коллег, и пишу то, что мне самому хотелось бы прочитать. Я пишу не для поэтов, а скорее для инженеров — они поймут, о чем идет речь в большинстве моих стихов. Могут это одобрить, не одобрить — это другой вопрос.

Я уверен, что поэт должен стараться быть максимально понятным. До тех пор пока это стремление к понятности не перейдет в потакание читателю, до тех пор пока он не искажает свои эмоции, своего звука — вот до тех пор он должен доводить, чтобы это было просто и понятно. Современное представление, что простота и примитивность — это синонимы, ошибочно. Это не синонимы, потому что «Мороз и солнце, день чудесный» — стихотворение простое, но гениальное. Ничего лучше я в русской и мировой поэзии не встречал. И оно совсем не просто построено — оно виртуозно написано! Это головокружительная поэзия. Тем не менее прочтите это ребенку — и он все это увидит и поймет. Это для меня идеал стихотворства. А для большинства современных поэтов, стихи — это поздний Мандельштам, неясный никому».

«Я уверен, что писание — это желание что-то передать. Вольно было Пушкину лукавить — я пишу для себя, публикую для денег. Конечно, все это не так. Особенно сейчас: публикуй — не публикуй, денег не будет. Значит, если ты публикуешь, ты к кому-то обращаешься. Обращаться к пятидесяти, ну хорошо, пяти тысячам тех, кто сами пишут или пишут о стихах, мне как-то неинтересно. Если я пишу о том, что мне кажется или важным, или забавным, то это я хочу что-то донести или внушить читателю, а значит, я должен его заинтересовать — вот на, посмотри, вот это интересно, посмотри, дружок».

«Понятно, что в поэзии есть очень много — я не люблю об этом говорить и считаю, что вредно это подчеркивать: очень много таинственного, странноватого, необъяснимого здешним миром. Многое во всей этой музыке нездешнего происхождения. Единственно, очень важно понимать, что нездешнее происхождение не означает происхождение из небесной канцелярии. Это может быть и совсем из других департаментов. И примеров тому немало — что-то написано под диктовку князя мира сего, просто бесов. Конечно, когда я говорю, что поэт — то же самое, что краснодеревщик, это глупость, потому что поэт не всегда может сам объяснить, откуда что взялось. Но различать добро и зло обязан также, как краснодеревщик и все остальные. Никто этой общечеловеческой обязанности ни с каких самых великих и гениальных людей не снимает».