Французский философ, культуролог, литературовед. Жирар в современной мысли занимает уникальное, крайне странное положение. Никто не будет спорит, что он создал революционную теорию в антропологии, теорию к которой в сущности не подобраться. «Странность» его положения в неприятии этой теории; неприятии, объясняемой двумя причинами — ее «всеохватывающим» характером, а она дерзает объяснить — рационально, ясно, прозрачно — буквально ВСЮ культуры, ВСЕ культурные механизмы (такой тотальности трудно не испугаться), и во вторых — эта теория ХРИСТИАНСКАЯ, то есть по определению такая, что может быть «интересной», но не может быть «серьезной», не может быть принятой в современности.

В основе — теория миметического желания. Человек — существо желающее. Желание однако не знает чего желать, оно желает просто, желает всего, бытия как такового. Учить чему желать, чего следует желать — главная задача культуры как таковой. Желание принципиально миметично, оно находит (копирует) свой объект у «образца». Например эдипов комплекс выглядит по Жирару так: «ребенок» не знает чего желать. «Отец» — образец для «ребенка». Следуя образцу «ребенок» копирует все, все «хорошо» и «хочу» «отца» — этого ведь и требует «воспитание». «Ребенок» таким образом учась у отца учиться желать «мать». «Мать» однако принадлежит «отцу», «отец» запрещает «ребенку» владеть «матерью». «Ребенок» попадает в двойной клин — «подражай — не подражай» (подражай мне во всем кроме обладания матерью, то есть не подражай в главном). Вот здесь образуется типичное миметическое соперничество — ученик-образец-объект. Ученик и образец борются за объект. Всякий мимесис заканчивается борьбой за объект. В случае эмпирического ребенка все слишком понятно — не понимая само собой всей этой динамики (куда там, когда и «взрослые» не понимают) он как ошпаренный отходит от «матери», испугавшись для него совершенно иррационального запрета отца. Но такова вся динамика человеческих отношений. Субъект не знает чего следует желать. Его обязательно научат «своим» примером другие (успех, деньги, женщины, туфли, статус, машина и пр. и пр. — все это желанно, потому что желанно другим; другие научили нас желать этого): подражай мне — я желаю эту девушку — желай ее и ты — но владеть ты ей не будешь, ибо я хочу ей владеть — отношения замыкаются в драке двух претендентов. Вся суть в том, что «образец» хочет того же, чего начинает хотеть ученик (ученик этого и хочет только потому что этого же хочет образец) — так образец превращается в «образец-преграду». Всякое желание приводит к насилию, а постепенно, насилие (запрет) становится привилегированным знаком желания, самим объектом желания (проблематика «садизма-мазохизма»). Ученик и образец в борьбе за объект становятся близнецами, братьями-врагами. Где желание — там и насилие, где насилие — там и желание.

Вершина насилия — жертвоприношение, таинственнейшая вещь во всей культуре. Вопросы, задеваемые Жираром, таковы: общетеоретический — как культуре удается сохранять стабильность, управлять желанием и насилием и конкретно-культурологический — какую роль играет жертвоприношение. По мере развития миметического конфликта насилие охватывает всех, все различия стираются, все становятся братьями-врагами, насилие будет бесконечно возрастать пока или все не будет уничтожены или его не удастся куда-то выплеснуть, вывести из социума. Насилие надо направить в безопасное место, увести его. Нужно убить жертву.

Механизм учредительного насилия, «козла отпущения» — второй момент в теории Жирара наряду с мимесисом желания. Генизис культуры по Жирару: кошмар взаимного насилия — учредительное насилие (убийство жертвы) — стабилизация социума. Так всякий порядок корениться на невинной крови (Каин — основатель культуры, Ромул — основатель Рима). Почему убить жертву значит создать сакральное? Почему сакральное «амбивалентно» — одновременно благое и пагубное? Потому что священное — не что иное, как само пагубное насилие, обезопасенное в убийстве жертвы. Насилие всё погубит, но и всё спасет — в жертвоприношении. Религия (то есть ВСЯ «традиционная» культура, язычество) суть порождение учредительного насилия. Миф рассказывает (конечно, неверно, ибо если рассказал бы правду — выдал бы себя, выдал бы самую страшную тайну культуры) историю первой жертвы; ритуал — актуализирует ее благие (стабилизирующие) последствия. Жертвоприношение действительно поддерживают порядок, действительно, если не принести жертву, порядок разрушиться — тут язычники — от Индии до Мезоамерки, от Упсалы до Ханаана — всегда были правы — только порядок не космический, а социальный. Каиафа по замечанию Жирара — «лучший политик», ибо слова «лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» — лучшая формула механизма козла отпущения, механизма который поддерживает порядок «традиционных культур». Таковы все культуры, все — кроме западной, христианской. Языческие оргии и гекатомбы, разрывания тел, экстаз убийств, нескончаемый поток насилия — все это «мерзость» согласно Писанию. Каким знанием обладают пророки? — жертвы невинны, богов нет (заметьте как это банально для нас, наследников двух тысяч лет чтения Писания — мы не видим этого, как не видим воздух) Самая основа мира сего — механизм козла отпущения, учредительного насилия. Против него и восстало Писание. Его то и разоблачил Христос. Евангелие — единственный и неповторимый, воистину уникальный текст. Он описывает типичную картину гонения на невинного, типичную картину казни, «лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» — то есть то, что на самом деле описывают вообще все тексты, все мирские истории. Но Евангелие — единственный текст, который СТАНОВИТСЯ НА СТОРОНУ ЖЕРТВЫ, единственный, где механизм козла отпущения разоблачен. Культура, религия здесь были впервые сорваны. Убивать больше никому и никого не надо. Истина впервые вышла на свет. Так было создано общество, не основанное на механизме козла отупущения, общество, знающая постыдную тайну всех гонений, всех жертвоприношений, всех культур; общество без гонений — Церковь, христианское человечество, Запад, современность. Этим (христианством) объясняется различие культур «традиционных», «примитивных» от нашей — западной. В одном — наличествуют жертвы жертвоприношений, в другом — жертвы преступлений.

О Жираре — в лекция А. Филоненко «Встреча и преодоление насилия»