Словенский философ, вероятно, популярнейший мыслитель наших дней. Популярность эта, возможно, сыграла с Жижеком злую шутку — широким кругам он известен в основном как комментатор массовой культуры, рассказчик двусмысленных хохм и старых югославских анекдотов. Отсюда его репутация «поп-философа», если не шута; это на поверхности. Как бы не критиковать жижековский способ подачи материала, нельзя не признать, что он взял на себя уникальную роль критика современных процессов и событий; современной идеологии. На этом уровне работают знаменитые жижековы «переворачивания»: «а что если все на самом деле наоборот?» (или: «а что если эта отвергаемое общее место на самом деле верно?»). Здесь важны даже не сами конкретные рассуждения Жижека, а проблематизация того, что считается очевидным. На глубинном же уровне, в подлинной своей основе, мысль Жижека являет собой оригинальное продолжение философии Лакана, Маркса, Гегеля и Шеллинга. В начале своего творчества он был скорее левым либералом, использующим лаканианство как инструмент критики идеологии. Впоследствии он все более «левел», в итоге став коммунистом политически, а философский акцент сместив с Лакана на Бадью.

Интереснейшее для этого портала в творчестве Жижека — это его попытка спасения «христианского наследия», его комментарий к христианству. Рамку здесь задает беньяминовкое «мессианское без мессианизма», констатация того, что освободительное движение как таковое всегда двигалось в русле эсхатологического ожидания христианства. Свобода, любовь, универсализм, разрушение социального порядка, свержение идолов — святыни Европы суть продукты исторического делания христианства. Сейчас, когда становиться все более ясным разрушение Запада (как «страны святых чудес» по Достоевскому) под натиском «посмодернисткого капитализма» (под которым прячется не что иное как «капитализм с азиатскими ценностями), неоспиритуализма, разного рода фундаментализмов; когда все более размывается универсальное измерение («права женщины», «права геев», «права этнических меньшинств» — очень много прав, тогда как есть только универсальные права человека) при демонтаже демократии и социальных завоеваний последних веков, надо во что бы то не стало назвать подлинного врага Европы — поздний капитализм, родивший все что мы выше перечислили и понять: Европа «фрейдомарксизма», Европа освободительного движения — та же самая что Европа христианства. Это — общие рамки рассуждений Жижека. Россыпь небесспорных, но всегда интересных мыслей Жижека, читатель оценить сам. Скажем только, что когда столь своеобразный мыслитель при всей мощи современной философии «возвращается» к христианству, не худо было бы христианам познакомиться с итогами этой мысли, хотя бы чтобы взглянуть на то, что нам кажется таким знакомым и очевидным, под новым взглядом, способным напомнить нам, что христианство как минимум удивительно, парадоксально, поразительно ново и сейчас, и всегда.