Спец. по истории филос. и эстетике; канд. ист. наук, д-р филос. наук, проф. Род. в семье крупного инж.-металлурга, погибшего в 30-е гг. в заключении. В 1938 г. поступил на филос. ф-т ИФЛИ. Участник Великой Отеч. войны. Сначала командовал взводом (после окончания пехотного училища), затем был фронтовым переводчиком штаба полка. На фронте был тяжело ранен. Окончил филос. ф-т МГУ (1945). С 1956 г. работал в ИФ АН СССР (ныне РАН): ст. н. с. (1956–1987), вед. н. с. (1987–1989), с 1989 — гл. н. с. Докт. дисс. — «Из истории немецкого материализма» (1962). Автор вступительных статей и ред. сов. изд. Канта, Гегеля, Шеллинга, Гете, Гердера, Кафки, Н. Федорова, В. Соловьева, П. Флоренского, В. Розанова, Н. Карамзина, А. Болотова, М. Зощенко. Характеризуя в посл. годы жизни собственные филос. взгляды, Г. утверждал, что в основе разрабатываемой им концепции лежит трактовка нынешнего этапа культурного развития как постсовременности («постмодерна»). Это означает, что культура сегодня возможна только как освоение традиции. Филос., считает он, может существовать только как история филос., как уяснение, распространение и осуществление мировой мудрости. При этом выделяются три плана иссл. и популяризации. Первый план — личностный, проникновение в индивидуально-неповторимый мир творца. Филос. предстает здесь как исповедь и одновременно как недоступная для др. заповедная тайна, о к-рой можно только догадываться. Но догадываться, считает Г., можно и нужно: это единственный способ проникнуть в сферу рождения идей. Отсюда повышенный интерес его к филос. биографии как особому жанру, где науч. средства переплетены с художеств., что открывает новые возможности для освоения мировой мудрости. Др. план филос. иссл. — соц.-ист. Филос. предстает здесь как дело школы, постижение эпохи и народа. Для нашего времени, подчеркивает Г., особое значение имеют два взлета филос. мысли — нем. классика и «рус. ренессанс». В обоснование этой позиции он приводит следующие доводы. Немцы всесторонне исследовали кантовский осн. вопрос филос— что такое человек, заново открыли диалектику и углубили ее понимание. Опираясь на эту диалектику, рус. ответили на вопрос, что ждет человека в будущем. «Русская идея» — идея соборного объединения человечества. Спасение не в опирающемся на насилие ком. коллективизме и не в бурж. индивидуализме, признающем лишь формальное право, а в высокой общности, построенной на диалектич. единстве общего и индивидуального. Только так возможна победа над смертью, возникновение «сверхчеловека», равного Богу. По Г., понимание Бога как идеала и целевой причины может объединить верующих и неверующих при условии, если последние готовы принять христианство как моральную норму. Два др. аспекта значения религии сегодня для Г. — аксиол. (сохранение святынь) и нац.-це-ментирующий: объединенное человечество — это семья равноправных нац. организмов, а не скопление индивидов и коммерческих групп. Третий план филос. иссл. — систематический. Филос. как вечная мудрость, найденная совокупным развитием культуры всех времен и народов. Таково древнее триединство — истина, добро, красота. Внимание Г. занимает эстетика как учение о красоте. Развиваемая им здесь концепция характеризуется следующим. Предельно широкое эстетич. понятие — прекрасное, все остальные эстетич. категории означают его конкретизацию. Поскольку красота — «средний термин» между истиноц и добром, возникают два ряда категорий — экзистенциальный (возвышенное, трагическое, комическое, драматическое) и познавательный (типическое, подлинное, фантастическое, эвристическое). Аналогично обстоит дело и в искусстве: художеств. конкретность занимает промежуточное положение между конкретностью логич. и чувственной. Отсюда два ее лица, одно обращено к понятию, др. — к единичному образу. И две возможности художеств. обобщения, по терминологии Г.,— типизация и типологизация. Он подчеркивал, что о двух способах построения образа в искусстве было известно немцам еще в XVIII в. (Лессинг, Шиллер, Гете, Гегель); при этом возникла дискуссия, оставшаяся неизвестной для историков. Г. описывал ее как пример того, что история эстетики может быть плодотворной для ее теории.